Стратегической целью Маркса было освобождение труда и освобождение человека. Стратегической целью Сталина и его подражателей – построение «красной» супердержавы-гегемона. На самом деле это абсолютно противоположные и взаимоисключающие цели. И требующие для своего достижения совершенно разных типов людей.

Цель, вдохновлявшая Маркса, – построение бесклассового, а в конечном счете – безгосударственного общества (государство сохраняется лишь на переходный период, а затем заменяется общественным самоуправлением), в котором «свободное развитие КАЖДОГО есть залог свободного развития всех». Т.е. первичным звеном в этой «формуле свободы» является всё же конкретная личность, а не «коллектив», и уж тем более – не бюрократизированный институт или «система». Маркс никогда не был врагом личных свобод, личного творчества, конкуренции идей и всего того, что ныне охватывается понятием «права человека». Напротив, он куда последовательней и решительней отстаивал эти права, чем буржуазно-либеральные идеологи, у которых степень реализации формально равных прав прямо пропорциональна толщине бумажника и месту в социальной иерархии.

Большевистский режим, взявший власть в октябре 17-го, режим Ленина – Троцкого – Свердлова, был жестким, временами и террористическим, и охотно шел на ограничение прав не только конкретных индивидов, но и целых социальных групп. Однако «большевики-ленинцы» оставались марксистами. Насилие и несвобода никогда не были их идеалом или идолом. В них видели лишь тактически необходимое средство для «скачка из царства рабства в царство свободы». Собственно, и сама власть была взята большевиками лишь для того, чтобы «подтолкнуть» мировую революцию, а вовсе не для того, чтобы возрождать на новых основах царскую империю. Ленин наверняка бы плюнул в глаза «пророку», предсказавшему, что ему предстоит стать основателем супердержавы, вместо того, чтобы быть освободителем угнетенных этими самыми «супердержавами» народных масс.
Перерождение большевистских идеалов окончательно произошло в 30-х, по мере становления сталинизма (под именем «марксизма-ленинизма») в качестве новой идеологии и практики революционного движения. Хотя по-прежнему оперировали марксистской фразеологией, действительные, а не декларируемые цели сводились к построению сверхдержавы, для чего активно использовался полученный в наследство от царской империи российский имперский «культурный код». При этом отрицание личных и творческих свобод, отрицание «прав человека» стало чем-то несравненно большим, чем просто средством. Всё это стало органической и неотъемлемой частью режима, чем-то для него обязательным и сущностным. Дело в том, что сверхдержава, в отличие от просто классового, а тем более от общенародного государства, это уже не средство и инструмент. Сверхдержава – это «бог», это «цель сама по себе», это «бытие в себе и для себя». А в конечном счете – это Молох, постоянно требующий всё новых и новых человеческих жертв, а потому могущий обитать лишь в среде насилия. Там, где насилие ослабевает и сходит на нет, умирает и сама сверхдержава, как это и произошло в конце концов с СССР.

А теперь такой вопрос. Что воодушевляет значительную (а вероятно и подавляющую) часть современных российских левых? Не только прикормленных властью пиздоболов вроде Проханова или Кургиняна, но и тех, кто сегодня в оппозиции, и на кого обрушиваются ОМОНовские дубинки. Увы, но вовсе не стремление к освобождению труда и человека по Марксу, а стремление к возрождению «красной империи» по Сталину. Сталин, как действительный создатель этой империи, решительно и окончательно стал символической фигурой для значительной части современного левого спектра, низвергнув с пьедестала Ленина и его «гвардию». Естественным и органическим врагом этих «левых» сталинистов-державников являются «либерасты». Причем либерализм, с которым борются многочисленные «левые» – это отнюдь не только рыночный фундаментализм (такое понимание термина «либерализм» ныне стало общепринятым). Однако в понятие «либерализма с которым нужно покончить» включают и признание высшей ценности человеческой личности, ее свободного творчества, ее свободного самовыражения, ее прав, наконец. Так вот всё это объявляется прямо враждебным целям левого движения, чем-то несовместимым с ними. Цель российских левых (или их значительного большинства) – возрождение супердержавы, которая (по факту) не может существовать иначе, как в атмосфере всепроникающего подавления человека, страха и насилия.
И в этом наши «левые» прямо смыкаются с «ультраправыми»: с охранителями, черносотенцами и просто фашистами. Собственно, если вдуматься, различия между этими двумя группами – скорее, стилистические, чем сущностные. И так становится возможным уникальный, замеченный только у нас и невообразимый где-либо еще, феномен «красно-коричневых». Очень забавно, что и для тех, и для других (анти-)сакральной фигурой, аналогичной фигуре сатаны, является «еврей». Но это вовсе необязательно именно еврей по крови. «Еврей» на жаргоне «красно-коричневых» – это любой человек с «нероевым» типом мышления, тот, кто не сможет или не захочет стать строителем «светлого тоталитарного будущего».

Сталинизм стал «культурным кодом» весьма заметной части российского общества. Но тот же сталинизм очень способствовал дискредитации коммунистической идеи, прежде всего, в развитой части современного человечества. Теперь, когда либеральный капитализм всё глубже погружается в системный кризис, новая волна социальной революции становится реальной возможностью, превращается в один из пунктов повестки дня. Но вот в России эта революция, коль скоро она произойдет, с огромной долей вероятности произойдет именно по сталинским «образцам и заветам». А значит, в конечном итоге, станет лишь еще одной формой дискредитации коммунистической идеи как таковой.
Нет, не должна Россия становиться эпицентром мировой революции. Эту роль должен взять на себя кто-то другой, с иным, чем сталинско-имперский, «культурным кодом».